Есть рыбы, “внешность” которых, пожалуй, не стоит описывать – достаточно рассказать о какой-либо одной, но характерной для них особенности. Так, у чехони это большие грудные плавники, угря легко отличить от других рыб по длинному и тонкому, как у змеи, телу. А хариуса нельзя спутать ни с одной другой рыбой из-за огромного спинного плавника, окрашенного в густой фиолетово-оливково-багряный цвет, испещренного темными пятнами и похожего на лепесток неведомого цветка.
Хариус – рыба, ради которой стоит ехать за тридевять земель, десятки километров шагать от какого-нибудь железнодорожного полустанка до речушки, не обозначенной ни на одной карте. Вне всякого сомнения, он входит в первую десятку самых сильных, осторожных и хитрых рыб наших водоемов. Ужение его – довольно трудное, но очень увлекательное занятие.
Из-за чрезмерной осторожности рыбы – хариус боится даже тени человека, самого малейшего шума – на одном месте редко удается поймать больше двух-трех штук. Поэтому ловля носит ходовой – активный характер. Из-за его пугливости обычно нельзя применять поплавок, а грузило нужно класть на воду тихо, без всплеска. Удильщик должен уметь отлично забрасывать насадку и определять момент подсечки даже по малейшему изменению изгиба лески. Нередко берег бывает голым: ни травы, ни кустов, ни деревьев – спрятаться негде. Тогда к воде надо ползти по-пластунски. Да, чего не сделаешь, чтобы поймать хариуса!
Конечно, он более пуглив там, где чаще встречается с человеком, например в верховьях Камы. В речках Беломорского побережья он менее пуглив, а на Кольском полуострове почти не боится ни человека, идущего по берегу, ни взмаха удилищем. Поклевка, особенно у крупного, очень быстрая и резкая. Выскочив из-за какого-нибудь валуна, он хватает насадку и тут же обратно. Поэтому надо быть начеку и подсекать с такой же быстротой, с какой он выскакивает из-за укрытия…
Чага – это уже не ручей, но еще и не речка. Течет она среди дремучей, нетронутой тайги. Чтобы добраться до нее, мы с Антоном Антоновичем проделали десяток очень трудных километров. Никакой, даже самой плохонькой тропки не оказалось. Шли то через болотные трясины, то через огромные, тянувшиеся на сотни метров завалы из полусгнивших елей и сосен, то через почти непроходимую чащобу карликовых березок. Рискуя каждую минуту сорваться, по осклизлым валунам переправлялись через три ручья.
Наконец достигли цели: в овраге с крутыми берегами, густо поросшими кустами и заваленными подмытыми деревьями, среди валунов стремительно текла коричневая вода. Лишь кое-где на берегах встречались совсем маленькие участки, свободные от кустов и деревьев.
Я уже стал готовить удочки, когда Антон Антонович каким-то чужим голосом сказал:
– Ни одного не осталось…
Это была страшная весть: он нес запас червей, в дороге несколько раз падал, и в мешочке, лежавшем на дне рюкзака, от них осталось лишь грязное месиво. Конечно, я посоветовал другу сидеть в своей квартире, а не шляться по беломорской тайге.
– Не беда, ребята,- услышал я чей-то голос. Обернувшись, увидел невысокого человека с буйной шевелюрой и такой густой бородой, что из-под волос просвечивали лишь внимательные глаза да выглядывал маленький нос.
Мы знали, что, кроме севера, где тянулось Беломорское побережье, во все остальные стороны от нас на сотни километров нет ни единой живой души. Откуда же взялся этот человек? Он назвался Максимом Исаевичем, работником рыбоохраны.
– Заметил вас в километре отсюда,- говорил он.- Думал, за семгой направились, а вы, оказывается, люди правильные – закон знаете. А насчет насадки не беспокойтесь – сейчас будет.
Максим Исаевич снял с плеча ружье, подошел к поваленной ели и легко оторвал сухую кору. Под ней лежали белые, мягкие личинки.
– Берите сколько угодно! А вообще-то по одной штуке на брата хватит. Главное – первого хариуса поймать,- объяснял Максим Исаевич.- Разрежьте его – вот и насадка. Особенно хорошо клюет на кусочки от брюшка – они белые с обеих сторон и в воде видны издалека.
Маскироваться здесь легко, а вот забрасывать насадку – настоящее мучение: леска то и дело цеплялась за кусты и ветки. Вскоре оказалось, что никакой рыбы, кроме хариуса, в Чаге нет. Впрочем, мы об этом совсем не жалели – ведь за ним-то и добирались сюда.
Это очень проворная рыба: хватает насадку с ходу. Пригодились самодельные тройники, спаянные из крючков № 3,- избавиться от них хариусу не удавалось. Я проделал такой опыт: из фольги вырезал небольшой треугольник, проткнул его крючком и забросил. Потом насадил полоску бумаги. В обоих случаях хариус “интересовался” моими “насадками” не меньше, чем личинками короеда. А приятель сделал так: снял с лески не только поплавок, но и грузило, а на крючок нацепил узкую полоску красной материи. Она тонула медленно, течение все время шевелило ее, и хариус клевал довольно активно. Правда, там, где Чага разливалась и течение замедлялось, обмануть хариуса удавалось редко. Видимо, он успевал разглядеть то, что мы ему подбрасывали, и браковал несъедобное.
Сначала мы ловили в проводку, но вскоре убедились, что такой способ не подходит. Это стало ясно даже после совета Максима Исаевича изредка подтягивать насадку к себе и тем дразнить хариуса. Хариус редко клевал потому, что боялся поплавка. И я поступил так: к концу лески привязал грузило весом 10 г, а немного повыше него – поводок с крючком. Сначала сделал его коротким – длиной 15 см, и было много пустых поклевок. Когда же удлинил его до 0,5 м, хариусу уже не удавалось обмануть меня: схватив насадку, он более продолжительное время не чувствовал сопротивления и заглатывал ее.
Я долго не мог понять, почему на трех моих хариусов у Антона Антоновича оказывался только один. И лишь после того как посмотрел на кончик его удилища, причина стала ясна. Кончик был толстым, а ведь только по “поведению” его да лески и можно узнать о поклевке. У моего удилища кончик очень тонкий, и, хотя течение несколько сгибало его, он реагировал даже на слабые поклевки.
Когда я подбрасывал насадку к какой-нибудь коряге или кроне свалившегося дерева, хариус клевал чаще: он стоял в таких местах. Потом нашел несколько торчавших из воды валунов. Забрасывал выше их по течению, но с таким расчетом, чтобы насадка проплыла за ними: и здесь хариус поджидал добычу. За поворотом оказался участок 1,5 м шириной и 5 м длиной, покрытый толстым слоем пены, прибитой течением. Первый же заброс в эту пену подтвердил мою догадку: под ней укрывались хариусы. Они не видели меня, и можно было подходить совсем близко. Выведенные из пены, они казались белыми, но стоило провести рукой по спине и бокам, как представали во всей своей красе.
